Форум Привет

Поехали дальше до остановки на ланч в специальном месте – заправка с большим Food Court и огромным огороженным заповедничком из разных животных и птиц, за которыми можно понаблюдать, сидя в тени за столиками.

Итак, подъезжаем к Йоханнесбургу. Панорама города выглядит неплохо.


Проезжаем пару знаменитых мечетей:


Устраиваемся в шикарном отеле в деловом центре города:


Избалованная туристическим Кейптауном и, разумеется, почитав о Йоханнесбурге, я захотела нанять такси и поездить с фотоаппаратом по краю Соуэто вечерочком, чтобы, так сказать, поснимать людей и реальные сценки жизни в тех краях. В сопровождении мужа, разумеется. Муж отправился на переговоры для заказа машины на front desk, вернулся слегка обалдевший и сказал, что они, во-первых, отказались заказывать машину, поскольку считают себя ответственными за безопасность своих гостей, а во-вторых, ни один нормальный таксист не примет такой заказ.

Ну, а на следующий день, когда мы увидели Соуэто днём, стал понятен эпизод с отказом заказа такси.

Соуэто, который является тауншипом (пояснения ниже), сейчас в основном выглядит вот так:

Есть единственный на весь тауншип супермаркет, в котором могут отовариваться исключительно жители Соуэто:


Полно временных домиков из контейнеров, которые возводятся на государственные средства специальными службами за час-полтора:


А вот так конкретно выглядит типичный для чернокожего среднего класса пригород Йоханнесбурга. Милые небольшие домики с заборами, но с одной важной особенностью. Всё-таки даже, скажем, на Рублёвке (видела в кино), забор если не исполняет чисто декоративную функцию, то выполняет скорее задачу скрыть от посторонних глаз, что там внутри. Заборы с функцией крепостной стены мне приходилось видеть немало в Эквадоре. Ну а в Южной Африке они просто везде – с высокими шипами, часто дополняемым битым бутылочным стеклом, и проволокой под током. Ну и на всех окнах ещё и решётки в домах, которые за такими заборами. И ещё один уровень защиты – масса видеокамер по периметру, сигнал от которых идёт в охранное агентство с вооружёнными АК-47 экипажами быстрого реагирования.


В белых пригородах дома и участки значительно побольше, а заборы более эстетичные, но уровни защиты те же.

Кейптаун тоже окружён огромными тауншипами, в которых живут миллионы чернокожих.

Вокруг обоих городов есть огромные города контейнеров и деревянных сараев, где люди живут очень скученно, а внутри всем заправляют организованные банды. Это те районы, куда белым ни в коем случае нельзя. При вождении машины рекомендуется не пользоваться GPS, потому что он может завести в районы, куда белым никак нельзя попадать. Вот в этом и заключается инсайдерское знание Южной Африки. В том, что ты не знаешь, в какой поворот можно повернуть, а в какой ни в коем случае нельзя. И такой поворот может быть буквально в одном квартале от благополучного района.

Кстати, вот о таком Кейптауне мы, слава Б-гу, узнали уже в Йоханнесбурге. Но мы не пользовались машиной, а ходили там исключительно в центре по проложенным навигатором туристическим маршрутам. Ну, а потом нас группой уже везде по стране возили наш гид с разными водителями.

Чтобы хоть немного понять, как страна докатилась до вот такой жизни, следует сделать некоторое историческое отступление. Кому не интересно, прокрутите, пожалуйста, до следующих фото.

Итак, историческая справка в моей вольной интерпретации.

В 1652 году к мысу Доброй надежды причаливает голландский корабль Ост-Индской компании. Капитан Ян ван Рибек и прибывшие с ним голландцы создают Капскую колонию с центром в Капстаде, ныне Кейптаун (Cape Town).

Далее двигаются на север осваивать новые территории. И так как большинство колонистов прибыли в Африку из Нидерландов, всех их постепенно стали называть «бурами» от голландского слова «bur» (крестьянин). Или второе название – «африканеры» (это белые). Африканеры-буры говорили и сейчас говорят на видоизменённом голландском (это и есть язык «африкаанс»), занимались они тогда и сейчас земледелием, проповедуют кальвинизм. Буры жестоко подавляли сопротивление коренных племён. На основанных белыми поселенцами скотоводческих фермах широко использовался труд чернокожих рабов.
У чёрных здесь масса своих языков, и сейчас в ЮАР 11 официальных языков. Среди них есть очень интересные – особенно те, в которых довольно необычно для нас звучащие щёлкающие звуки (языки народов коса и зулу).

На рубеже 18-19 веков Британия захватила колонию Капстад для опоры своего пути в Индию. С тех пор город называется Кейптаун. Понятно, что отношения буров и англичан сразу не сложились. Кроме того, в 1830-х годах Великобритания запретила в своих колониях рабство, а для фермеров-буров это было неприемлемо, т.к. чёрные выполняли для них основную работу. Буры стали бросать свои хозяйства и переселяться дальше на север (Великий трек).

Там африканеры основали два независимых государства – Южно-Африканскую республику (неофициальное название – Трансвааль) и Оранжевое Свободное Государство. Вскоре оба эти государства заключили вассальные отношения с Британской империей. Всё было нормально до тех пор, пока на этих новых территориях не нашли крупные месторождения алмазов и золота. Понятно, что Британия стала совсем по-другому смотреть на эти земли. В итоге, пропуская некоторые моменты, о которых можно почитать отдельно, это привело к двум большим войнам между бурами и англичанами (англо-бурские войны помнятся со времен уроков истории в школе). Наиболее известна Вторая англо-бурская война (на рубеже 19-го и 20-го веков). И в первую очередь тем, как критически она повлияла на военное дело. Впрочем, и не только на военное.

На южноафриканской земле впервые был опробован такой феномен, как концентрационный лагерь для чёрных на захваченных и сожженных фермах буров. Тогда же военная форма впервые окрашивается в привычные для нас сегодня цвета, потому что англичане, которые воевали с бурами, были в красных мундирах, и их на фоне коричневато-блеклой саванны было очень хорошо видно, в то время как сами буры в грязно-коричневых мундирах были практически неразличимы. Они сливались с пейзажем. И тогда англичане, понеся большие потери, принимают решение переодеть свою армию в цвет, который станет скоро обязательным для всех армий мира – хаки.

Именно в период англо-бурской войны солдаты обеих армий стали впервые зарываться в землю – рыть окопы, траншеи, блиндажи, потому что уже к этому моменту появились пулемёты, бронепоезда, скорострельные орудия, которые сделали бессмысленными традиционные построения и атаки кавалерийскими лавами.
Новые боевые порядки, возникшие здесь, в Южной Африке, будут доведены до совершенства на полях Первой мировой войны.
А ту войну, Вторую англо-бурскую, выиграли, как известно, англичане.

Кстати, во Второй англо-бурской войне участвовали и российские добровольцы, потому что после поражения в Крымской войне в России воспринимали Великобританию как врага. И одним из этих добровольцев был, например, Александр Гучков, будущий председатель Государственной Думы.

Английская администрация начинает пространственное разделение. За чёрными резервируются наименее плодородные почвы.

Буры всё равно придут к власти в 1948 году, причём специфически демократическим путём: их Африканская национальная партия (АНП) побеждает на выборах, но чёрное население в этих выборах не участвует. И именно придя к власти, АНП (партия буров) установит в стране режим апартеида.

Но на словах это всё было сформулировано довольно красиво. Не то, что «мы вас будем угнетать, а вы наши рабы и подданные», а как-то так: «Мы со своей культурой живём отдельно, вы со своей культурой живёте отдельно, мы вам будем помогать деньгами, но вы к нам не суётесь, и мы в ваши дела не лезем». На деле всё, конечно, оказалось по-другому.
Белых было меньшинство – примерно 20%. Это было то население, которое и мыслило себя государством.

Закон предписал чернокожим жить в местах под названием «тауншип» (township) - сегрегированных рабочих посёлках.
Например, Соуэто (Soweto) — это тауншип, спальный район для чёрных, которые работали в Йоханнесбурге. Ещё были отдельные как бы государства – бантустаны – для чёрных внутри страны, причём в самых отдалённых районах. Им был дарован формальный статус независимого государства. Но раз вы там живёте, то у вас в ЮАР и прав никаких нет, включая избирательное.

Когда в отдалённых районах нет работы, население вынуждено было ездить в большие города. И селились в тауншипах – социальном жилье. Такое типовое жилье – малогабаритные дома-квартиры, но по меркам Африки это было улучшение жилищных условий в сравнении с трущобами. Всё это сопровождалось ежедневным бытовым унижением на расовой почве. Это социальное жилье для чёрных - гетто, но не трущобы, а так называемая «сегментация» - для выхода нужен специальный документ. Передвижения чёрных контролировались. В документе ставилась специальная печать с указанием того, где можно жить, и где работать.

Первым законом апартеида стал закон о запрещении смешанных браков с обеих сторон.

Африканский национальный конгресс (АНК) – старейшая политическая организация чернокожего населения Южной Африки с начала 20 века, т.е. до апартеида, куда вступил и Нельсон Мандела. Это массовое движение неповиновения. Мандела был сторонником подхода, что если неповиновение (нарушение бытового режима) и аресты будут массовыми, то система пойдёт вразнос – невозможно будет такое количество людей всё время арестовывать. Эта ставка не сыграла, а привела к трагедии.

Тауншип Шарпевиль, рядом с Йоханнесбургом, март 1960 года. Чёрные протестовали против пропускного режима на выходе из гетто. Полиция открыла огонь на поражение. Погибли более 60 человек, тысячи арестованы, начинаются жёсткие репрессии.

АНК объявлен вне закона и уходит в подполье, а борьба быстро радикализируется. У АНК появляется боевое крыло «Копьё нации» - террор против белых. Время мирных переговоров закончилось. Лидер - Мандела. Большинство лидеров АНК уже не в стране, а в эмиграции, где продолжают готовиться к борьбе. Им помогает Советский Союз: обучение военных в лагерях в Анголе и переброска в Южную Африку, обучение марксизму-ленинизму и подпольной работе в Москве. В следующее десятилетие – масса терактов, совершенных «Копьём нации» – нападения на полицию, госучреждения, госслужащих, убивают активистов режима апартеида. Жертвы никогда не были подсчитаны, но их было очень много.

Те, кто хоть немного застал СССР в своей сознательной жизни, должны помнить постоянные сводки о режиме апартеида и борьбе с ним. АНК считался не просто левым, а марксистским движением.

Мандела был арестован в 1962 году. Вот дом-музей Манделы в Соуэто – очень небольшой кирпичный домик с тремя тесными комнатушками, в котором он жил с семьёй до заключения и был безумно счастлив, что у него есть такое жилье. Корыто меня впечатлило.


Рядом на улицах полно вот такого:


За несколько лет до последнего ареста Манделу арестовывали и судили за государственную измену, но оправдали. Апартеид апартеидом, но в ЮАР уже тогда суд был независимым. Последний арест – за незаконное пересечение границы с добавлением обвинения в подготовке мятежа, и за это грозит смертная казнь, но громкий резонанс – и в результате приговор «пожизненное заключение». Отсидел 27 лет. 18 лет в одиночке (особый режим – 2 письма в год), а днём работал на известковых карьерах, и от яркого солнца, когда известь блестит, у него необратимо повредилось зрение.

А часть срока Мандела сидел в Йоханнесбурге в тюрьме на Конституционном холме. В этой же тюрьме пару месяцев провёл Махатма Ганди, где они с Манделой и подружились.

А это Конституционный суд ЮАР (рассказы местного гида были довольно интересными):


Ну и скульптурные группы рядом со зданием весьма выразительны:


О восстании в Соуэто следует рассказать подробнее, поскольку это один из ключевых моментов свержения апартеида.
В середине 70-х сопротивление, начатое в 60-х и жестоко подавленное, вновь вырвалось на поверхность, потому что сменилось поколение, которое выросло в жёстких репрессиях. Они уже не боялись ни огнестрельного оружия, ни полицейского произвола, а сознательно шли на обострение.

Предыстория такова. В 1974 году правительство принимает закон, согласно которому всё обучение в школах, в том числе в школах для чёрных, должно вестись на языке африкаанс (язык буров – модифицированный голландский). Это вызвало взрыв возмущения в чёрном сообществе, потому что африкаанс для них – это язык угнетателей.

В 1976 году в Соуэто собирается огромная демонстрация (по разным оценкам от 10 до 20 тыс. человек). Участвуют в основном старшие школьники, которые заявили, что они не будут обучаться на африкаанс. Идут на полицейский кордон, и, как и в Шарпевиле в 60-х, полиция открывает огонь на поражение. Среди погибших в толпе был 12-летний школьник Гектор Петерсон (Hector Pieterson), который участвовал в протесте со старшей сестрой. Фото окровавленного мальчика на руках старшего школьника и с сестрой рядом было сделано фотографом Сэмом Нзима, обошло весь мир, а сейчас выставлено на территории мемориала Гектора Петерсона в Соуэто.

Вот мемориал и знаменитое фото:


Эта фотография относится к важнейшим изображениям эпохи (наряду, например, с Сонгми), потому что она меняет отношение в Западном мире к режиму апартеида. Больше проводить «политику закрытых глаз» станет невозможно. Всего в соуэтском восстании по официальным данным погибли 176 человек (из них двое белых, которых забили камнями чёрные), а по неофициальным – до 700 человек. Восстание длилось три дня.

Цензура в те времена была тотальной и полной, телевидение и радио полностью контролировались государством, которые, естественно, замалчивали
нежелательную информацию. Для получения информации без цензуры слушали BBC и Voice of America. Информация о восстании быстро распространяется по всей стране, и через месяц полыхает уже много где. Но, чтобы избежать ареста, нужно было молчать. Тем не менее, пошёл мощный низовой подъём. Мандела, сидящий в тюрьме, к тому моменту становится знаковой фигурой консолидации, неким символом сопротивления.

Со второй половины 70-х против апартеида начинают вводиться санкции. Призывы к этому звучали и ранее, но Америка вела политику закрытых глаз (Blind Eye Policy), потому что в Африканском национальном конгрессе (АНК, с сидящим в тюрьме лидером Манделой) видели не борьбу за равноправие, а «руку Москвы» и коммунистическую угрозу. Но после восстания в Соуэто стало невозможно игнорировать западное общественное мнение, которое требовало что-то сделать с режимом апартеида. И санкции начинают довольно быстро ужесточаться. В том числе, в 80-х США, а затем и Великобритания вводят санкции на поставку в ЮАР нефти. Санкции работают, наносят ущерб экономике, но их начинают быстро обходить. Например, историю с нефтью обходят при помощи Ирана. Точно то же самое и на потребительском рынке – вроде как все большие западные компании отсюда ушли, но при желании всё можно купить. То есть, если бы были только санкции без низового массового сопротивления, то режим апартеида просуществовал бы ещё очень долго и как-то смог бы модернизироваться.

Но страна становится неуправляемой. Правительство теряет контроль над тауншипами. Протесты каждую неделю. Массовые бойкоты, бойкоты потребительские, забастовки, когда люди не идут на работу, прямые столкновения с полицией. Это происходит на протяжении 80-х постоянно. Санкции и протесты внутри страны заставляют власти ЮАР идти на уступки. Правительство уже в начале 80-х отменяет некоторые самые одиозные порядки, например, отменяет пропуска для чернокожих для выхода из тауншипов. Но вместо разрядки это воспринимается как слабость и вызывает ещё большие противоречия. Теперь чёрное население, изгнанное за границы белых городов, массово и демонстративно возвращается обратно. Бизнес-районы такой оккупации быстро становились маргинальными, компании оттуда съезжали, а банды сквотеров занимали целые здания. Резко вырос уровень преступности, так что по вечерам, а потом и днём здесь стало небезопасно.

В это время АНК из-за границы только усиливает кампанию по расшатыванию ситуации, растёт количество диверсий и терактов. Именно в этот момент США признают АНК террористической организацией. Она будет оставаться в этом статусе до 2008 года, хотя уже будет давно у власти.

Параллельно с этим вооружённое противостояние с АНК начинает другая чёрная партия – партия «Свобода Инката». Она объединяет представителей народа зулу, в то время как АНК считается представителем интересов коса.
В стране назревает хаос, власти вводят чрезвычайное положение. Ситуация выходит из-под контроля. Как всегда, в случае концов режимов это совокупность факторов – нарастание кризисных процессов внутри южноафриканского руководства, коррупционные скандалы, экономические проблемы. К концу 80-х годов страна была фактически банкротом и не могла больше оплачивать свои международные долги. И это было тем мощным фактором, который стал толчком к изменениям.

Кроме того, был ещё один очень важный фактор, о котором не стоит забывать – произошла смена руководства в правительстве национальной партии. Страной управлял Питер Бота, который был автократом. Он заболел, и его место занял Фредерик Виллем де Клерк. Де Клерк понимал, что страна не сможет существовать в текущих обстоятельствах и нужны были перемены.
Де Клерк сознаёт, что ситуацию внутри страны он не удерживает. Речь не шла о том, чтобы отменить апартеид. Речь шла о том, что его надо как-то реформировать, смягчить, но чтобы в сущности система как-то поддерживалась. Знакомо?

1989 год – переломный для всей мировой истории, начиная с падения Берлинской стены. Далее – распад Восточно-Европейского блока, ну, и далее по списку – все в курсе.

Именно в этот год к власти приходит де Клерк – человек в политике не новый, а с опытом десятилетий работы в правительстве, причем он слывёт склонным к компромиссам. Ну и вне зависимости от его личных качеств он оказывается в ситуации, когда другого выхода просто нет. Страна задушена иностранными санкциями, а изнутри всё бурлит, кипит и находится на грани гражданской войны. Совершено очевидно, что продвигать режим апартеида, закручивая гайки как прежде, невозможно. И де Клерк начинает либеральные реформы. Вынужденно, но неизбежно. Ничего не напоминает? Действительно, многие в ЮАР сравнивают его с Михаилом Горбачёвым. Но в случае Горбачёва это в первую очередь были «экономические реформы», а потом и политические со свободой слова. А в ЮАР первые шаги были сразу политическими – проводится политическая либерализация, снимается запрет на деятельность многих политических партий, включая Африканский национальный конгресс и Коммунистическую партию.

И самое главное решение, которое они очевидно должны были принять – это освободить Нельсона Манделу. Представители власти ездят к нему на переговоры, предлагают разные варианты: «Мы тебя отпускаем, ты покидаешь страну; мы тебя отпускаем, вы отказываетесь от насилия» и подобное. Мандела на всё говорит «нет». И де Клерк, собрав соратников, на финальном совещании принимает решение отпустить Манделу без всяких условий.

В феврале 1990 года Мандела был освобождён. Ему рукоплещут сторонники и весь мир. И несмотря на то, что это решение было очевидным, к нему всё шло, Мандела отсидел 27 лет, стал уже символом не просто сопротивления, но и символом тюрьмы в известном смысле, это становится для многих неожиданным, что вот настолько поменялась эпоха и Мандела вышел. Событие становится неожиданным даже для его ближайших родственников, но это отдельная история.

В 1993 году Мандела вместе с де Клерком получают Нобелевскую премию мира. Они произносят две Нобелевских речи отдельно друг от друга. Сначала выступает Мандела, по сути, с предвыборной речью, потому что через несколько месяцев после этого состоятся президентские выборы в Южной Африке. Снова говорит про необходимость гармоничного мира, про то, что он всю жизнь боролся за свободу и демократию для всех, и не только для чёрных. И это ровно то, о чём они договорились с де Клерком. Национальная партия со страхом ждала этой речи Манделы. Мандела не нарушил слово. Де Клерк в своей речи говорит, что это национальная партия приняла такое решение, что не только Мандела, но и белое меньшинство решило демонтировать апартеид.

Вскоре состоялись президентские выборы. Мандела получил 60%, а де Клерк – всего 20%. Де Клерк стал на сегодняшний день последним белым президентом Южной Африки.

Итак, Мандела — президент, а Африканский национальный конгресс становится из подпольной правящей партией. Казалось, вот она – прекрасная Африка будущего. Ничего подобного. Страна по-прежнему находится на грани гражданской войны, потому что одна часть общества ненавидит, презирает, боится и относится с недоверием к другой части общества. И вопрос не только в неприятии чёрными белых после десятилетий апартеида.

Да, во время апартеида погибли тысячи чёрных: две с половиной тысячи были казнены, пять тысяч официально признаны жертвами полицейского произвола. Но при этом с 1990 по 1993 год, уже после того, как Мандела был освобождён, около девяти тысяч человек погибли в ходе уже межплеменных столкновений.

Как примирить это общество? Процесс типа Нюрнбергского – не вариант, потому что там победители судили побеждённых, а здесь во многом все против всех.
И тогда принимается беспрецедентное решение. Создаётся так называемая «Комиссия правды и примирения». Там во время заседаний присутствовали каявшиеся белые и пострадавшие чёрные. При этом выносились решения о прощении или непрощении. То есть 'старая гвардия', включая силовиков, могли получить прощение за то, что они приходили и публично каялись, а затем им разрешалось работать с новой властью. Таким образом, комиссия действовала по принципу «признание вины в обмен на прощение». Применялась система добровольной подачи заявок в комиссию на покаяние. Если такие заявки не подавались, то к установленным виновным применялось уголовное право.

Такие покаяния транслировались на всю страну в прямом эфире. Эта программа стала одним из самых главных национальных телешоу. Случаев отказа в амнистии было много. Кстати, Комиссию возглавлял англиканский архиепископ Десмонд Туту. Они с Манделой жили на одной улице в Соуэто. Через эту комиссию за несколько лет прошли несколько тысяч человек, и около тысячи из них получили прощение. Вообще-то, очень похоже на индульгенцию, которую католическая церковь в Средние века выдавала за деньги, но которая официально считалась избавлением от грехов за покаяние. До сих пор деятельность этой Комиссии остается одной из самых противоречивых страниц в южноафриканской истории. Большинство считают, что идея была хорошая, но полностью себя скомпрометировала. Комиссия закрылась в 1998 году.

А тогда весь мир рукоплескал ЮАР. Санкции, которые введённые против режима апартеида, были отменены. И многим тогда казалось, что вот она, прекрасная Африка будущего.

Но и сейчас – апартеида нет, а разделение есть. Например, если посмотреть именно в богатых районах Кейптауна, скажем, на променаде Кейпс-Бей, кто с кем сидит в ресторанах и кто с кем гуляет — повально белые с белыми, чёрные с чёрными, а азиаты с азиатами. Конечно, есть и смешанные варианты, но их заметно немного. Ну совсем вроде как нет.

Сейчас ЮАР на втором месте в мире по количеству убийств после Ямайки – в среднем более 500 убийств в неделю. Кроме того, страна на одном из первых мест мире по числу изнасилований (примерно 3-4 тыс. в месяц).

Потребление травки в ЮАР легализовано, и марихуану можно растить на приусадебных участках для себя и для друзей, но продавать нельзя. В целом, проблема наркотиков – одна из главных проблем страны. Из-за этой проблемы и растёт преступность.

Но самая тревожная статистика здесь касается заболеваемости ВИЧ. ЮАР – первая страна в мире по количеству ВИЧ-инфицированных, которых более 8 млн человек из около 60 млн населения, т.е. примерно 13% населения. В стране развёрнута самая большая программа в мире по лечению ВИЧ. И поэтому люди, которые раньше умирали от СПИДа, теперь живут с ВИЧ. Их много, и они все получают лечение. Но среди некоторых слоёв населения распространены подходы к сексу (и изнасилованию), которые поддерживают ВИЧ.

Уровень безработицы превышает 30%. Конечно, большинство из них чёрные, но есть и белые. Потому что после того, как пал апартеид, были приняты законы и квоты, согласно которым в госучреждении, компании в первую очередь на работу берут чёрных. Поэтому в этой стране есть небогатые и бедные белые, которые тоже без работы сидят.

Те, кто участвовал в борьбе против апартеида в рамках АНК, получили государственные привилегии от нового правительства после падения апартеида. Существенные материальные привилегии, да.

Мандела не пошёл на второй срок президентства, а хотел пожить для себя и своей семьи. После 27 лет в тюрьме ему было сложно адаптироваться в новом мире, даже в каких-то мелочах. Понятно, что за три десятилетия мир очень поменялся. Как частное лицо Мандела прожил тоже долгую жизнь, с 1999 по 2013, но при этом занимался разной общественной деятельностью, в том числе разными фондами, например, по борьбе с ВИЧ-инфекцией, и много ездил по миру. Ходили и разные 'мутные' истории. Например, что он очень любит принимать подарки, а также продает золотые слитки с отпечатком собственной руки, и на этом хорошо зарабатывает – но всё это, конечно, сплетни…

А сейчас члены семьи Манделы живут в отличных домах в богатых пригородах Йоханнесбурга.

В стране сейчас сумасшедшая коррупция, раздувание штатов государственных учреждений наймом чёрными начальниками своих родственников/друзей, зарплаты несоразмерно увеличиваются, денег в стране не хватает, и при этом ничего не работает. И это отражается на жизни абсолютно всех слоёв, и прежде всего бедного населения.

И чёрные недовольны режимом после отмены апартеида. Им было обещано бесплатное образование и ещё много чего бесплатного, но до сих пор образование стоит немалых денег. А семьи у чёрных большие, часто более 5 детей. Им говорили, что у них будет и то, и другое, но ничего не было сделано за три десятилетия новой власти.

В течение первого десятилетия после падения апартеида был не просто рост, а экономический бум. Это произошло в связи с отменой законов апартеида и отменой санкций – возобновились инвестиции, стало можно развивать бизнес, который вздохнул свободно и начал набирать силу. Кроме того, Табо Мбеки (второй чернокожий президент) проводил довольно грамотную экономическую политику, был настроен на бизнес.

Эта политика очень не нравилась левым кругам в его собственной партии (АНК), а также профсоюзам и компартии, а влияние этих организаций весьма сильное. В результате Табо Мбеки был отстранён от власти, и к власти пришёл Джейкоб Зума, который руководствовался уже совершенно другими принципами в политике. Он был популистом и абсолютно не заботился об экономическом благосостоянии страны. Стали вводиться популистские меры, которые просто подрывали экономику. До этого были действующие институты, государственные предприятия, которые хорошо работали. А потом всё начало разрушаться. Главная причина в том, что коррупция охватила буквально все структуры, и это было сделано под руководством Зумы. С его именем связана история бесконечных коррупционных скандалов и расследований. Он правил 9 лет с 2009 по 2018. И когда был отстранён от власти в результате долгих судебных тяжб, он был также обвинён в неуважении к суду и в отказе давать показания о коррупционных сделках и приговорён к заключению, не поверите, 15 месяцев.

Толком он заключение так и не отбыл, потому что всякий раз, когда его пытались поместить в тюрьму, вспыхивали восстания недовольных сторонников Зуму. Его выпускали, потом опять задерживали, снова выпускали. Такая долгая история. Последний раз его задержали на 15 минут и отпустили, объяснив, что он не представляет серьёзной опасности, а тюрьмы переполнены.

Все эти обвинения и скандалы не мешают Зуме оставаться в хорошей политической форме и в политике. А его дочь Дудузиле, когда его в очередной раз собрались сажать, запустила в соцсетях кампанию «I stand with Russia, I stand with Putin».

Главные экономические партнёры ЮАР сейчас – это Евросоюз и США. Интересны отношения современной ЮАР и современной России, и про симпатии южноафриканских властей к России в последнее время говорят довольно громко.

Есть и некоторые нюансы. Например, в ЮАР – крупнейшие залежи марганца, необходимого для производства стали, а крупнейшие рудники принадлежат Виктору Вексельбергу, который существенно финансирует правящий АНК. Это отнюдь не тайна, а официальная информация. А именно, все партии обязаны ежеквартально предоставлять отчёт о доходах в парламент. Согласно данным, АНК получает значительные суммы от месторождения, принадлежащего Вексельбергу. Тут две схемы. У АНК есть свой источник дохода – частная компания Chancellor House, которая владеет долей в этом месторождении. С одной стороны, деньги поступают как доход от неё, а с другой стороны – дополнительно как прямые денежные дотации от Вексельберга. Считается, что именно благодаря этим денежным вливаниям АНК и решает свои денежные проблемы.

Ещё интересная особенность – веерные отключения электроэнергии по всей стране (load-shedding по их терминологии), во всех городах и районах. В гостиницах, где мы останавливались, везде были свои подстанции. Но нас предупредили, что когда случаются отключения, то света не будет в течение 1-2 минут, пока не включится подстанция. Диковато было, когда свет вырубался в самые неподходящие моменты, и весь город за окном погружался в полную, кромешную темноту. Это огромная проблема в стране.

Электричество здесь поставляет государственная компания Eskom (Эском). В этом году компания заявила, что её мощностей хватает на обеспечение примерно половины потребностей страны. О том, что такая ситуация сложится, ещё 10-15 лет назад предупреждали экономисты. Но правительство было занято другими делами – обвинениями и скандалами вокруг коррупции. Проблемой электричества никто не занимался. При этом электростанции, которые в Южной Африке обеспечивают потребность экономики и населения, в основном угольные, старые, ненадёжные и периодически выходят из строя. И это всё привело к тому, что load-shedding стало нормой жизни. Население имеет свои генераторы или солнечные батареи. Понятно, что это для не совсем бедных. Остальные по часу в сутки или больше сидят без света. На телефонах доступно специальное приложение под названием ESP (Eskom SePush). Оно показывает, когда в твоем районе и как долго будет load-shedding, поскольку это всё по графику. В один день может быть, скажем, пара load-shedding часов на пять. Понятно, что всё это сильно раздражает людей, что ясно из названия приложения SePush (п*з*а, африкаанс).

Ну и злые языки говорят, что Eskom стала главной кормушкой для кадров АНК, для правительства (в дополнение к рудникам Вексельберга). Чудовищно раздутый штат, чудовищные зарплаты, ничего не ремонтировалось долгие годы.

Из положительного – полная, полнейшая свобода слова. Государство не вмешивается, проправительственной прессы и других СМИ нет. Существуют законы о разжигании ненависти, но их применением отнюдь не злоупотребляют. Все говорят, что пресса в ЮАР свободная и живая. Но, как обычно, есть недостаток финансирования.

Ну а целом, Африканский национальный конгресс провалил миссию развития страны и просто про***л страну. Которая сумасшедше богата ресурсами, в которой потрясающий климат (воткни палку – и вырастет дерево), потрясающая природа (за доступ к которой они дерут весьма нехило), но в которой сейчас не очень хорошо жить ни белым, ни чёрным из-за высокой безработицы, преступности, коррупции и массы других проблем, которые не решались, не решаются, и, по-видимому, не будут решаться в ближайшем будущем. При этом многие чернокожие сейчас хотят автократии (ну её, эту демократию!) и 'сильной руки как в России', которая поведёт всех в нужном направлении. Образованные чёрные говорят, что не получается построить демократию в этой стране, потому что «Ну, мы же такие люди, которые столько лет провели в рабстве, у нас не было опыта демократии. Мы по-другому не можем, с нами по-другому нельзя. Нам нужен жёсткий лидер, потому что если дать нам власть в руки, то мы всё это развалим». И опять - знакомо?

Тем не менее, в стране есть и независимый суд, и открытый парламент, и реальная сменяемость власти через выборы, и свободные СМИ в отсутствие цензуры – ключевые факторы для развития в лучшую сторону. А всё равно через 30 лет после падения апартеида многие чёрные говорят о том, что жить лучше не стало. Страна расхлёбывает 9 лет правления взяточника Зуму.

И может наступить просто хаос – хуже, чем в любой другой стране африканского континента. Просто потому, что ЮАР – страна индустриальная, и урбанизированного населения уже больше 50%. Этим людям некуда деваться, их никто не будет кормить.

А может, произойдёт чудо, и к власти придёт экономически грамотное правительство, которое начнёт, наконец, бороться с коррупцией и проводить грамотные экономические меры. Так что всё возможно. Но, по моему скромному мнению, попытка быстро адаптировать стереотипы культур белых и чёрных в Южной Африке и шустренько объединить их в единое прекрасно функционирующее демократическое общество была заранее обречена на провал.

Из Йоханнесбурга мы улетели в Зимбабве на водопады Виктория и вокруг.
Водопады были видны при подлёте к аэропорту:


Отель был замечательный – вдали от всего жилья, все номера обращены в сторону так называемой water hole, куда массово приходили на водопой животные и слетались птицы. Мы удачно оказались на втором этаже. И кормили очень вкусно.


Для встречи заката отправились на кораблике по реке Замбези, которая и образует знаменитые водопады Виктория.
На берегах видели слонов...

...бегемотов...

...крокодилов...


Мы, и не только мы, любовались закатом. Закат был потрясающим. Облака в тех краях очень, очень впечатлили – красоты неописуемые.

В один из дней наблюдали кормёжку стервятников. Я не пошла к самому месту, где им выбрасывали мясо, а наблюдала с балкона своего номера, как они слетались.

Вот что получилось:

Самые высокие в мире водопады Виктория очень необычны. В отличие от двух других, Игуасу в Аргентине и Бразилии (второй по высоте), о котором я рассказывала в повествовании «Про Южную Америку», и Ниагара (третий) – ну его-то все точно видели, эти водопады можно осматривать только сверху, поскольку река спадает в узкое Т-образное ущелье – раскол земной коры. Прямо по водопаду проходит граница между Зимбабве и Замбией.

Вот картинка из инета, на которой обозначены фрагменты водопада и понятно, что он из себя представляет.


А это подробный маршрут, по которому топают вдоль водопада для осмотра:


Приехали, посмотрели памятник David Livingstone, открывшего этот водопад и назвавшего его в честь Королевы Виктории.


Катаракта дьявола – это единственное место на стороне Зимбабве, где можно спуститься пониже, что мы и сделали. Нам выдали специальные пончо для защиты сплошной водной пыли-дождя, но мы всё равно вымокли с ног до головы.

Итак, Devil’s Cataract:

Далее по маршруту вдоль водопада:

А вот там уже Замбия:


Самая высокая обзорная точка:


Вот эти ребята были похожи на каких-то ликвидаторов в своём жёлтом:


Дошли до моста, через который тоже проходит граница с Замбией. С него можно попрыгать.


Потопали назад по параллельной тропе, наблюдая наблюдающих:

На выходе нас дожидались потешные создания дикой природы:


Мыслитель:


«Следующим номером нашей программы» был полёт над водопадами на вертолёте.


Я, конечно, обеспечила себе место рядом с пилотом.

Полетели!


Рассматриваем окрестности со всех сторон и под разными наклонами и углами:

У вертолёта прозрачное дно, и мои ноги «висят» над пропастью. Изумительное ощущение такого движения, мне понравилось.


Осматриваем окрестности, ищем животных. И даже находим бегемотиков!


Всё, садимся. Отличный 30-минутный полёт!

Этим же вечером у нас было вечернее сафари, переходящее в ночь, и бушменский ужин у костра, уже затемно.

Сначала мы ехали «как всегда»: находили животных и птиц, и наблюдали за ними:


Потом мы приехали на широкий берег реки, где паслись носороги, некоторые с отпиленными рогами.